Хроники царя Давида - Страница 28

— Вижу, мой господин беседует с Эфаном, сыном Гошайи, мудрость которого превосходит мою и который является редактором Хроник об Удивительном Возвышении отца нашего, царя Давида.

Адония, до сих пор едва замечавший меня, внимательно на меня посмотрел; его большие серые глаза блестели, как когда-то у отца его, царя Давида. Затем он вытер рукавом свои жирные губы и произнес:

— Любопытно, как будет изложен вопрос о престолонаследии.

Царь Соломон вздрогнул и помрачнел, я же потупился и объяснил Адонии:

— Смею уверить моего господина, что брат ваш, мудрейший из царей Соломон, не желает видеть в этой книге ничего, кроме правды ГОсподней.

— Тогда твои Хроники царя Давида должны стать самой необычной из всех книг Мира.

— Именно так и будет! — подтвердил царь и обратился ко мне: — Я узнал от друга твоего Аменхотепа, что твоя наложница Лилит хороша собой и весьма искусна в любви. Это и в самом деле так?

Страх пронзил все мое нутро, и я ответил:

— Слуга ваш подобен червю у ваших ног; пред блеском вашим все, что принадлежит мне, подобно песчинке, не достойной внимания повелителя моего.

— Скромный человек мил ГОсподу, — усмехнулся царь Соломон. — И все же я хочу наградить тебя за глубокие мысли, что посвятил ты истории Давида, отца моего, и я размышляю: не будет ли подходящей наградой то, что я возьму твою Лилит наперсницей принцессы Хельанкамен, дочери фараона, которая станет моей женой, если я разрешу свободный провоз египетских товаров через Израиль.

Я бросил взгляд на евнуха, по-египетски элегантно сложившего руки, и подумал, что если бы ему в свое время не отрезали яйца, то я бы с радостью сам сделал это. Я склонился пред царем и выдавил из себя, что такая честь слишком велика и что для меня достаточно назначения редактором Хроник царя Давида. Но царь поднял свою пухлую руку и молвил: «Посмотрим», — после чего повернулся и отошел со своею свитой.

Принц Адония, брат царя, милостиво предложил мне кусок курдюка, однако я вежливо отказался.

10

Однажды ночью, когда я спал рядом с Лилит, явился мне во сне ангел БОжий о двух головах. Один лик был воплощением доброты, на другой же страшно было смотреть: змеи извивались на этом челе. Головы принялись спорить. Дружелюбная говорила: «Оставь его с миром; ты уже достаточно мучил его?» Другая же возражала: «Нет, я его всего лишь немного пощипал, а теперь должен применить и плетку, дабы копал он глубже и добирался до самых корней». Тогда первая голова улыбнулась и молвила: «А разве дано человеку докопаться до самых корней?» «Конечно же, нет, — ответила голова, на которую страшно было смотреть, и добавила: — Но все же он должен попытаться». После чего обе головы слились и стали одной головой, лицо которой выражало такое равнодушие, которое бывает только на лицах ангелов. И этот лик обратился ко мне: «Отправляйся в Аэндор, Эфан, сын Гошайи, разыщи там женщину, обладающую даром ясновидения, и спроси ее о кончине царя Саула».

Я проснулся в холодном поту. Лилит пошевелилась и сказала сонным голосом:

— Ты разговаривал во сне, Эфан, любимый, но слов я не разобрала.

— Я не уверен в том, что это были мои слова, — отвечал я.

Она села на постели и обеспокоенно посмотрела на меня.

Я успокоил ее:

— Наверное, это все же были мои слова. Ибо что есть сны? Это мы сами, ищущие свой путь?

Лилит отерла мне лоб.

— Моя мать, упокой ГОсподь ее душу, рассказывала мне, что в наших снах живут боги, которых нет более, ибо ГОсподь Яхве сослал их в Шеол и приковал там тяжелыми цепями: бог грома и бог лесов, бог бушующих морей и бог пустынных ветров, ранящих человеку легкие, и богиня плодородия с набухшим чревом, и богиня источников, вырывающихся из скал и струящихся с гор; а также эльфы, гномы и призраки, что бродят ночами; и даже сам Велиар, сын огня и тьмы глубин, — всех их ГОсподь Яхве изгнал, но они возвращаются и живут в наших снах.

Я подумал о двуглавом ангеле и волшебнице из Аэндора, о которой народ говорил с ужасом, и о царе Сауле, приказавшем волшебнице вызвать дух пророка Самуила, но страх, пронзивший меня, обратился жаждой жизни, плотским влечением, плоть моя воспламенилась, и вошел я к наложнице моей Лилит.

Члены царской комиссии по разработке Единственно Истинных и Авторитетных, Исторически Точных и Официально Признанных Хроник об Удивительном Возвышении и так далее были немало удивлены и закачали головами, узнав о моем желании отправиться в Аэндор, чтобы выяснить подробности о кончине царя Саула. Священник Садок проворчал, что ничего хорошего из этого не выйдет; пророк Нафан заявил, что не стоит будить спящих собак; дееписатель Иосафат, сын Ахилуда, сообщил, что в казне нет денег на колдовство и заклинание духов, а посему дорожные издержки он вынужден будет изъять из моего жалованья; Ванея же предложил мне небольшой отряд легкой кавалерии в качестве сопровождения. Я поблагодарил от всего сердца, но дал ему понять, что солдаты нагонят страху на людей, а человек, охваченный страхом, едва ли подходит для обогащения наших знаний. Ванея задумчиво прикусил свою нижнюю губу и сказал:

— В этом царстве, Эфан, око закона устремлено на тебя, куда бы ты ни поехал.

И вот на рассвете Шем и Шелеф помогли мне оседлать серого ослика, нанятого для поездки; помолившись, я поцеловал Эсфирь, Хулду и Лилит и отправился в сторону Северных ворот по направлению к Силому, что находится в Эфраиме.